Наконец-то добрался и продравшись через кюканадзукаи (японский «с ерами и ятями»), прочитал в оригинале один из моих любимых рассказов Акутагавы — «Вши».
Сразу хочу предупредить, что нижеизложенным ворчаньем я никак не хочу умалить труд переводчика этого рассказа на русский А.М. Кабанова, тем более что без его перевода я бы, вероятно, и не заметил, что у Акутагавы есть такой чудесный рассказ.
Скорее, я буду ворчать вообще в отношении перевода художественной литературы. Так как я сам переводчик, это прозвучит достаточно аутодеструктивно, и тем не менее, подобно тому, как некоторые работники мясокомбинатов становятся вегетарианцами, потому что знают, как устроено производство мяса, так и я, зная как делается перевод, хочу сказать — не читайте переводы. Читайте художественную литературу в оригинале.
Нет, дело не в том, что все переводы плохие, негодные, просто переводчик создаёт версию художественного произведения, адаптированную под восприятие носителей целевого языка. Причём, он это делает потому что так и задумано, так и должно быть, а если он переведёт дословно, то он — плохой переводчик. В ресторане китайской кухни в России вы можете попробовать аутентичные хунаньские блюда, вполне возможно даже приготовленные хунаньцами, но вкус всё равно будет отличаться от настоящей хунаньской кухни, потому что он сделан из местных продуктов и адаптирован под местного потребителя. Такой вкус вам, может быть, даже больше понравится, но если вы хотите попробовать настоящую хунаньскую кухню, придётся ехать в Хунань.
Так и с переводом — переводчик неизбежно трансформирует текст так, как ему кажется, лучше для вашего восприятия, то есть неизбежно навязывает вам свой выбор. И хотя он имеет право принятия решений только относительно всяких мелочей, он тем самым лишает вас свободы восприятия текста.
Так, например, в самом начале рассказа «Вши» Акутагава использует точную дату — «в двадцать шестой день, а в русском переводе «в конце» одиннадцатой луны. Это и не ошибка перевода, и не какой-то важный факт, но мы уже потеряли точность выражения Акутагавы. Мог ли Акутагава написать по-японски «в конце месяца»? Конечно, мог, но он написал точное число, а переводчик посчитал, что оно как-то ухудшит текст.
Описание кораблей, на которых происходило действие, в переводе просто опущено, в то время как в оригинале упомянут особый вид кораблей эпохи Эдо компирабунэ‧金毘羅船, названные в честь синтоистского божества-покровителя моряков и ходившие в проливах между японскими островами. Снова, не такой уж и нужный факт. Мне пришлось долго искать, как выглядели эти корабли, но обычный читатель бы ничего не потерял, представив абстрактное парусное судно. Или потерял бы?
Спорный вопрос — это и перевод идиом. Хотя, не спорный, а уже давным-давно и навсегда решённый — идиомы нужно переводить ни в коем случае не буквально, а лучше всего — синонимичными идиомами из целевого языка. Поэтому, естественно, для описания тесноты на судах, переводчик использовал выражение «словно сельди в бочке». Это удачный во всех отношениях вариант, тем более что в Японии селёдка водится и её даже маринуют, правда, на Хоккайдо, а во всей остальной Японии в бочках маринуют дайкон, и именно он использован в оригинале. И есть ещё одно тонкое отличие — наши «сельди в бочке» это широко используемое стилистически неинтересное выражение, в то время как сравнение самураев с маринованным дайконом — это именно находка Акутагавы, часть его особого образного языка.
Местного колорита в переводе лишился и пронизывающий ветер, от которого мёрзли пассажиры парусников — в переводе он просто «пронизывал до мозга костей», в то время как в оригинале он сравнивается с маяороси‧摩耶颪, то есть особым ветром, который дует с горы Мая-сан‧摩耶山, находящейся в Кобе. Оказывается, японцы называют ветер, дующий с разных гор, по названию этих гор! Но познакомившись только с переводом, вы этого не узнаете.
Все эти примеры я взял только из первой части рассказа, если собрать весь японский колорит и незначительные детали, потерявшиеся в переводе, получится текст больше самого рассказа. Так что думаю, этих примеров достаточно.
Конечно, адаптация vs. местный колорит — это один из вечных вопросов перевода, и скорее вопрос выбора ценностей, а не установления истины. Сохранение драгоценных крупинок японскости, которому я посвятил эту статью, может показаться вам бессмысленным и даже вредным. Но если хотите пить из источника, не расплескав ни капли, не читайте переводы, а читайте оригиналы!
P.S. А ещё, одного из командующих отрядами в оригинале зовут Ямагиси Сандзюро‧山岸三十郎, а в переводе он почему-то стал Ямадзаси Сандзюро.